Мы сидим у костра на берегу на полянке, которую облюбовали для ночёвки. Внизу под невысоким обрывом течёт Мадаваска. Солнце уже село и совсем скоро окончательно стемнеет. К этому моменту на сегодня мы уже нарыбачились. Володя прошёлся по ближним перекатам и притащил с десяток басиков. Я проверил спиннингом большущий котел под водопадом и на моём счету небольшая щучка. А Олег – наш самый молодой, но тоже уже “старый товарищ” – просидел над заводью под этим же водопадом и наловил полсадка чебаков и краппи. План у нас простой: сейчас мы перекусим чем Бог послал, потом кимарнём немного, а там и рассвет – порыбачим до обеда и по домам.
Обычно мы с Володей не придаём особого значения застолью на рыбалке. Иной раз даже толком не помним, что сложили в рюкзачки. Когда голод припрёт так, что уже невмоготу, быстренько похватаем большими кусками, запьём чаем из термоса, и опять рыбачить. Но сегодня с нами Олег, а у него другие правила…
На импровизированном столе (расстеленное на траве старое, но чистое покрывало) аккуратно разложена еда. В центре – крупно, по-походному нарезанный хлеб. Потом овощи со своего огорода – огурцы, помидоры, перцы. Не магазинные – одинаковые по форме и цвету, но без вкуса и запаха. А немного корявые, бугристые, уж какими выросли в парнике, но ароматные и сочные.
Обязательно шмат сала с чесноком и хрустящей шкуркой. Рядом толстый пучок зелёного лука, и непременно с белыми головками. Если откусить хлеба, за ним отправить в рот нетонкий ломтик сала или, к примеру, сочной отварной говядины, то следом для гармонии непременно нужно хрустнуть белой луковкой, макнутой в соль. Традиционный атрибут походного застолья – варёные яйца. Несколько картошек в мундире лежат на газете, рядом литровая баночка стоит с маринованными огурцами и помидорами. Знаем, пробовали! Это Ирина — Олежкина супруга положила ему в котомку. Знала, заботливая, что захочется ему в хорошей компании рюмашку-другую опрокинуть, вот и достала из подпола отборную баночку солений для закуски. На праздники обычно такие достают.
– Я, говорит Олег, хоть и помоложе вас, но отведённую мне на жизнь норму спиртного уже почти выбрал. Поэтому абы чего не употребляю! – И с этими словами достаёт из походной сумки ноль-седьмую бутылочку совершенно незнакомой украинской водки.
– Это мне на еще 23-е февраля подарили. Полгода берёг, чтобы на рыбалке у костра распечатать.
У нас с Володькой тоже было припасено, но тут мы на своём настаивать не стали. Видно было, что для Олега это не рядовая выпивка. Душа у человека радовалась удачной рыбалке, хорошей летней погоде, весёлому костерку, дружной компании…
Разливать Олег взялся сам. Сначала хрустнул крышкой, потом через дозатор по несколько раз булькнул в маленькие гранёные стеклянные стаканчики. Граммов по пятьдесят, ну, может, по семьдесят получилось.
– Давай, говорим, Олег, за тобой тост…
Олег поднимает свой стаканчик, по очереди с нами чокается:
— За вас, говорит, ребята. Спасибо что с собой на рыбалку взяли. Давненько я не выезжал на речку.
Вытягивает губы трубочкой, прикладывает к нижней свой стаканчик и опрокидывает его содержимое в себя. Как-то особенно вкусно это у него получилось. Мне забавно стало, и я решил выпить так же, как и он. Олег заметил это и говорит:
— Ну, ты тогда и дальше делай как я!
– Как это? – спрашиваю.
– Не торопись, говорит, не закусывай сразу, прислушайся к ощущениям.
Я положил обратно в тарелку приготовленный ломтик хрустящего солёного огурчика, стал прислушиваться.
– Чувствуешь? – спрашивает Олег, – вот сейчас эта грамулька “упадет”, и там внутри тепло разольётся.
– Так и есть, говорю, разливается.
– А сейчас отдача пойдёт!
Точно! Обратно по всему телу как будто волна едва заметная прокатилась, Во рту горько сделалось, скулы свело, и плечи непроизвольно дёрнулись. Вот откуда это характерное «бррр!».
– Вот теперь закусывай! – говорит Олег, — бери огурчик-то.
Я беру свой ломтик солёного огурца, шумно раскусываю его, и во рту у меня становится сочно и солоно, отчётливо различаю нотки хрена, чеснока и укропа. Ужасно захотелось почавкать, почмокать губами…
– Вот это кайф! – непроизвольно вырвалось у меня.
– Не шуми, говорит Олег, — сейчас ты должен почувствовать, как у тебя затяжелеют веки.
И точно! Изображение слегка расфокусировалось, веки потяжелели, и по физиономии расплылась блаженная улыбка.
– Теперь поесть чего-нибудь надо. Олег уже всерьёз взял надо мною шефство. А я и не возражаю. Очищаю от скорлупы яйцо, откусываю половину и, чтобы во рту сухо не было, сопровождаю его долькой сочного помидора. Дожевал, потом взял кусок говядины с хлебом и с зелёным луком.
– Закусил? – спрашивает Олег, — самое время по второй!
Опять бутылка с характерным бульканьем поочерёдно ненадолго зависает донышком вверх над тремя стаканчиками, и мы тянемся за ними через стол.
– За тебя, Олег, волшебник ты наш!
Дзынь… Глыб… Бррр… Эх!!!
Срочно, аж невмоготу, захотелось чего-нибудь рассказать смешное. Все наперебой стали говорить, смеяться. Скажешь чего-нибудь, и сам смеёшься над собственной шуткой. До чего же весело.
Чуть погодя чувствую – пора покурить. Достаю сигареты, зажигалку.
– Вот ещё, возмущается Олег, – спрячь немедля!
– Я уже большой мальчик, — удивляюсь я, — мне можно!
– Да не сигареты спрячь, а зажигалку. От уголька прикуривай!
И правда, чего это я? Достаю из костра уголёк, прикуриваю. Первая затяжка идёт с каким-то особым ароматом, с горьковатым черёмуховым привкусом. Дым струйкой взвивается над костром. Сам-то Олег уже несколько лет как не курит. Но на нас с Володькой смотрит без осуждения.
Мы с Володькой докурили, сожгли окурки в костре. Вроде как по третьей пора? И тут Олег нас удивил. Протягивает нам бутылку:
— Берите, хозяйничайте. Я больше не буду.
– Как так то, Олежек? Мы же только во вкус вошли. Мы же ещё ни в одном глазу!
– Эх, ребята! Мне, – говорит, – так хорошо, что портить не хочется. Вы выпивайте, а я за вас порадуюсь.
Мы поуговаривали нашего молодого товарища, но он оказался непреклонным: посижу с вами за компанию, но выпивать больше не стану. Ну, ладно. Наливаем на двоих, выпиваем, закусываем. И тут вдруг я ясно осознаю: у третьей порции нет «своего лица»! Первая дала мне некое новое физическое состояние – состояние расслабленности и лёгкости. Вторая перевела меня в новое ментальное состояние – состояние весёлости и беззаботности. А третья проскочила в кровь по накатанной дорожке, не дав никаких новых ощущений, ну, за исключением, может быть, едва заметного звона в голове и тяжести в желудке.
Потом это даже стало моим правилом: останавливаться надо, когда последующая порция не отличается в лучшую сторону от предыдущей. Если она отличается в худшую сторону, то суетиться уже поздно. Но! Труднее всего уловить эту тонкую коварную грань.
Это «насухую» мы все такие умные. А за столом да в хорошей компании… До сих пор то и дело проскальзываю мимо этой заветной грани прямиком в «страну дураков».
Ну а тогда решение пришло мгновенно:
— Всё, говорю, мне тоже хватит.
Володька возмутился, обозвал нас слабаками и предателями. Где это видано, мол, чтобы три рыбака недопитую бутылку с рыбалки домой привезли!? Из принципа «принял на грудь» пару стаканчиков, но потом махнул рукой – сдался. Тоже ведь не дело – “в одного водку пьянствовать”.
Потом мы на костре заварили чай со смородиновым листом. Долго сидели, разговаривали за жизнь, за рыбалку. Вот уже на востоке небо посветлело, а ещё столько осталось нерассказанного…
В какой-то момент от избытка чувств захотелось петь. Из меня певец-то ещё тот – как говорит один из моих друзей: ”Михалыч, голос у тебя сильный…, но противный!…” А друзья мои вообще – ноль!
Но долго над ночной рекой в Алгонкин парке лилась душевная русская песня. И сидели у костра три взрослых почти трезвых мужика, пели нестройным хором, не стесняясь своей неумелости, пропуская забытые строки, путая местами куплеты. Каждый со своей потаённой думкой и сокровенной печалью…
Это была далеко не первая моя ночёвка на рыбалке, и далеко не последняя. Но всё-таки какая-то особенная, запоминающаяся. Наверно, не ради рыбы, а ради таких вот ночёвок у костра мы и ездим на рыбалку.
Валентин Веллер
